Задача данной работы попытаться очень коротко, в историческом плане, проследить, как «выкристаллизовывалось» и конкретизировалось представление о единстве внешнего и внутреннего в человеке, его души и тела, как подтверждалась эта идея в ходе развития естествознания и медицины, какие психические факторы выделялись в качестве того внутреннего, которое может вызывать неблагоприятные внешние, телесные изменения. В большей степени нас интересовали ранние отечественные исследователи и мыслители. Изучение взаимосвязи тела и души, психического и телесного одна из старейших задач в истории человеческой мысли. В философском плане она предстает частным случаем проблемы внутреннего и внешнего, раскрываемой в таких категориях как сущность и явление, форма и содержание, часть и целое и т.п. [9]. В самом общем виде современные представления относительно взаимосвязи понятий «внешнее» и «внутреннее» таковы: первое – выражает свойства предмета как целого и способы его взаимодействия с окружающей средой, ко второму же относят строение самого предмета, его состав, структуру и связи между элементами. При этом внешнее дается в процессе познания непосредственно, в то время как познание внутреннего требует теоретического исследования, в ходе которого вводятся так называемые «ненаблюдаемые сущности» – идеализированные объекты, законы и тому подобное. Поскольку внутреннее раскрывается через внешнее, то движение познания рассматривается как движение от внешнего к внутреннему, от того, что доступно наблюдению к тому, что не наблюдаемо [8]. Философская проблема внешнего и внутреннего приобретает свою особую специфику в тех случаях, когда объектом познания выступает человек. Ранних исследователей проблемы интересовало следующее: во-первых – взаимоотношения внешнего и внутреннего в человеке, его телесного и духовного, тела и души; во-вторых, возможность, основываясь на проявлениях внешних, телесных судить о внутренних, личностных качествах; в третьих, как частный случай первого (этот вопрос возник в связи с практикой диагностики и лечения различного рода заболеваний) как связать те или иные внутренние, душевные расстройства с внешними проявлениями, как психическое влияет на физическое и наоборот. Идея единства тела и души, сформулированная в самом общем виде философами еще в древности, должна была пройти долгий путь осмысления и конкретного подтверждения в работах естествоиспытателей и врачей (особенно психиатров), прежде чем стать общим методологическим принципом исследования в разных отраслях психологии. (Вообще, К. Ясперс выделял следующие сферы исследования, для которых актуальна проблема взаимоотношения тела и души, физического и психического (он подчеркивал, что она: «имеет значение только для тех областей исследования, в которых единство этих двух начал утверждается в качестве первичного объекта»): психология экспрессивных проявлений, в которой мимика и физиогномика рассматриваются как доступные пониманию соматические проявления; исследование причинных связей, когда исследователей интересует вопрос о том, каким образом «типы и формы соматического бытия» воздействуют на сферу психического; исследования строения тела и конституции с тем, чтобы выяснить в какой степени они служат основой психологических характеристик и, наконец, исследования соматических следствий того, что происходит в психической жизни) [12]. Именно «конкретное наполнение», признание идеи о единстве внешнего и внутреннего в человеке, его души и тела, стремление к пониманию их сложного, многопланового взаимодействия послужило плодотворной основой развития многих современных направлений психологии. Среди них: психология невербального поведения, исследования человеческой экспрессии [3], психология лжи [11]. Кроме того, возник целостный (холистический) подход психосоматической медицины. Поскольку термины тело и душа вовсе не так просты для понимания и нуждаются хотя бы в некотором кратком разъяснении, обратимся опять к К. Ясперсу. Задавая вопрос о том, чем же тело отличается от души, он предлагает следующую естественнонаучную формулировку: «душа – это прямое внутреннее переживание (материал для феноменологии); все то, что дает начало осмысленным (значащим) или экспрессивным проявлениям: единство «Я», фундаментальная психическая субстанция и т.п. Телом, в свою очередь, могут называться морфологический гештальт живого, видимые осмысленные движения, совокупность химических, физических, биологических процессов, локализация центров в мозгу и т.п.» [12, с.277]. Понятно, что каждый исследователь взаимоотношений тела и души внутреннего и внешнего исходил и исходит из своего понимания данных терминов, тем более это относится к рассматриваемым нами ранним донаучным или научным представлениям. Необходимо начать с того, что философы и врачи интересовались влиянием друг на друга душевного и телесного с незапамятных времен. Делались попытки найти пути, способы познания внутренних, сущностных свойств человека, его личностных особенностей и особенностей нарушения его здоровья на основании каких-либо внешних признаков или эмоциональных проявлений, выдвигались предположения, идеи. Краткий исторический обзор таких фактов, концепций, получивших распространение на Западе (и, предшествующих, по мнению авторов, появлению психосоматического направления в медицине), представлен в работе Wittkower, Warnes [13]. Среди первых упоминаний – высказывания, догадки древнегреческих философов и врачей. Так, Сократ – один из первых, кто, судя по сведениям Диогена Лаэртского [4], интересовался влиянием образа жизни на здоровье («он занимался телесными упражнениями и отличался добрым здоровьем», утверждал, что «чем меньше человеку нужно, тем он ближе к богам», проповедовал принцип «ничего сверх меры»), вернувшись со службы в армии, сообщил своим согражданам, что варвары-тракийцы в отличие от греков знают, что тело больного не может быть излечено без заботы о его разуме [1]. Аристотель, общий подход которого выражался в том, что внутреннее выражается во внешнем, а внешнее выражает внутреннее, в одной из своих работ писал, что «тело и душа слиты друг с другом таким образом, что становятся друг для друга взаимной причиной большинства состояний» [5, с. 330]. Гиппократу принадлежит следующая замечательная мысль: «Гораздо важнее узнать, какой человек имеет болезнь, чем узнать какую болезнь он имеет» [цит. по 13, с. 239]. В то же время авторы обращают внимание на то, что была и альтернативная точка зрения. Так, Гален полагал, что болезни, в том числе психические, происходят от нарушения природной гармонии тела, прежде всего – сочетания четырех жизненных соков. Тем самым на первый план выдвигались исключительно причины биологического порядка, а в качестве внутреннего, сущностного, обусловливающего заболевание фактора, рассматривались физиологические особенности. В средние века поиски естественных объяснений, уходят на второй план, уступая место схоластике и демонологии. По настоящему лишь в семнадцатом веке появляются такие мыслители как Ф. Бэкон, В. Гарвей др., которые вновь обращают внимание на роль разума при физическом заболевании. Так, в 1605 году Ф. Бэкон формулирует данную проблему, как требующую двойного рассмотрения, а именно: каким образом, и в какой степени жидкости и состояния тела оказывают влияние на разум, и как страсти ума действуют на тело. Что касается В. Гарвея, то он сообщает (1649) о случае с одним человеком, у которого не были удовлетворено желание отомстить другому за обиду, что привело его в тяжелое состояние и послужило, в конце концов, причиной его заболевания и смерти. В 1803 году Рейл недвусмысленно признавал взаимное влияние физических и психологических событий, а Гейнрот ввел идею о внутреннем конфликте как основе душевного заболевания и в 1818 году впервые использовал термин «психосоматика» [13]. Важно отметить, что в этот же период появляются представления о бессознательном, его процессах, как о том внутреннем, которое влияет на явления физиологического рода, а также попытки найти первопричину болезни, выстроить каузальный ряд. Так, Карус (1789-1869) утверждал, что бессознательное оживляет все физиологические процессы, а Сайер Уолкер (1796) обратил внимание на последовательность, в какой возникают симптомы, с тем, чтобы определить является ли состояние тела следствием умственных переживаний или же наоборот. Кроме того, он отмечал, что любое неприятное продолжительное состояние ума влияет на телесную оболочку, а еще более на нервную систему, и наоборот – болезненное состояние тела сказывается на умственных проявлениях. Такой подход, по его мнению, позволяет проследить, откуда взялись признаки болезни и понять, как ее лечить. С этой целью он предлагал принять меры, чтобы не допустить повторного появления тех обстоятельств, которые в силу их первоначальной связи с источником недомогания могут привести к его повтору. Психотерапия в качестве средства для лечения психосоматических расстройств рекомендовалась со времен античности, но наиболее убедительно ее проповедовал В. Денди. В 1853 году он пишет: «Поскольку мы знаем, что умственные состояния вызывают расстройство, мы можем также понять, что предотвращение и лечение могут быть произведены просто посредством вызывания противоположного состояния ума» [цит. по 13, с.240]. Таким образом, идеи единства и взаимодействия душевного и телесного постепенно проникали в умы врачей, иногда в формулировках, пытающихся соединить научные и религиозные представления. Так, в Германии в 30-х годах XIX века было популярно учение Гуфеланда (1762-1836), который утверждал, что в основе психического заболевания лежит грех, порча. Поскольку дух бессмертен, принадлежит высшему миру, то единственное, от чего он может страдать – это нравственная порча, грех. Но поскольку этот дух соединен во время своего земного существования с телом, с нервной системой, с мозгом, то эта связь ставит его в зависимость от органических проявлений. Именно поэтому, при расстройстве телесном и возникает расстройство умственное [7]. Что касается отечественной психологической мысли, то, по мнению Б.Г. Ананьева [1], она не была простым отражением развития основных идей на Западе, их механическим перенесением и заимствованием, а характеризовалась осмыслением их в традициях русской национальной науки, национальных черт, критической переработкой и т.п. (особенно это относится к XIX веку). Если начинать с наиболее раннего периода, то в древней Руси распространение имела так называемая Толковая Палея (возникла не позднее XIII в) – своего рода смесь Ветхозаветных рассказов с отголосками сочинений различных авторов. В ней собраны относящиеся к тому времени взгляды на природу человека, в том числе, касающиеся взаимоотношений души и плоти. Помимо высказываний, характеризующих эти взаимоотношения как антагонистические, отношения постоянной борьбы, в которой верх берет то одно, то другое начало, пишется об их взаимообусловленности и взаимодействии. С одной стороны душа дает жизнь телу, ибо тело без души мертво, а с другой – тело передает ей свои «болезни», причиняющие ей «тугы» (горе) и печали «и «плотные (плотские) страсти» [6]. Кроме того, в Палее проводится идея соответствия характера человека и его телесной конституции, распространенная в древности: «бог создает тело «подобно души», т. е. гармонирующее с душой, и наоборот, вкладывает душу «по силе телесней», что бы не было ничего «излишнего», нарушающего эту гармонию» [там же, с.37-38]. В другом известном древнерусском литературном памятнике (Диоптра), автором которого был византийский писатель Филип Философ (вторая половина XI в) также утверждается мысль о теснейшем союзе, смешении, сращении и т.п. духа и плоти в человеке. В то же время автор задается вопросом о том, что представляет собой человек, поскольку это слово мы одинаково относим и к его душе и к телу. Человек, по мнению Филипа Философа – это душа. Наше «Я» находится внутри нас, это внутренний человек, «душевное существо». При этом «внешнее человека, его видимое и зримое» должно быть названо не «я», а «мое»: «внешняя не аз, но моя разумеваи». Не назовешь же «я» руку и ногу или что-либо подобное («не рука ибо аз прочее или нога аз пакы») так как все это только члены человеческого тела («рука же убо и нога и прочая части человеческого тела суть уди») [цит. по 6, с.45]. По сути, автор пытается уточнить понятия внутренне и внешнее в отношении человека. Кроме того, в этом произведении прослеживается идея зависимости (хотя бы в некоторых случаях, когда плоть выходит из повиновения) души от тела, а так же мысль о том, что душа не может быть познана чувством, поскольку познается не непосредственно, но на основе совершаемых человеком действий, среди которых главное – слово. (Разум составляет «словесную часть души», а в целом – душа ум и слово составляют единство). Наконец, признается, что всякая активность души (малая или великая) требует участия тела, а так же то, что душа развивается и приходит в упадок вместе с телом. (Существует еще ряд историко-литературных памятников, подробный анализ которых представлен в вышеуказанной работе М.В. Соколова, в которых поднимаются вопросы соотношения душевного и телесного в человеке, их единства и взаимозависимости, связи между строением тела и психическим складом человека и т.п. Автор приходит к выводу, что даже когда мы имеем дело с «переводной» литературой ее русская редакция приобретает оригинальные, самобытные черты). Следует отметить, что в гораздо более поздний период, когда наука заняла свое полноправное место, русские врачи, психиатры высказывали в своих работах ценные мысли на природу взаимоотношения психического и телесного. Естественно, что эти представления были связаны с мировоззрением авторов, их пониманием отношений между психическим и его материальной основой – мозгом и более широко с человеческим организмом в целом. Так психиатр И.Е. Дядьковский (1784-1841) писал: «Нельзя себе допустить, чтобы воспаление какой-нибудь ткани не имело ни малейшего воздействия на мозг, и наоборот» [цит по 7,с.40]. Врач Ф.И. Герцог (1785-1853) утверждал, что: «душа не может быть представлена раздельно от тела, и если врачи говорят о психических и соматических болезнях, то никому из них не приходит в голову разделение душевного и телесного, так же как, говоря о болезнях нервов, пищеварения, кровеобращения, никто не представляет себе, что нервы, пищеварение и кровеобращение ведут свою отдельную жизнь». Далее автор заключает: «никакой психиатрик или психолог не думал сомневаться в том, что с душевным страданием сопряжено бывает вместе и телесное болезненное состояние, хотя редкие заботятся исследовать его» [там же, с.43-44]. В другом месте Ф.И. Герцог формулирует свою мысль еще более определенно: «расстройство души проявляется расстройством тела», а «соматическая болезнь состоит в общем динамическом страдании» т.е. по Ф.И. Герцогу, болен не пораженный орган, а болен весь организм, и при соматическом заболевании имеют место более или менее выраженные расстройства в мозгу» [там же, с.45, 48]. (Подтверждением связи между психическими и соматическими расстройствами для Ф.И. Герцога были данные, полученные при вскрытии трупов людей, умерших от помешательства: «вместе с душевными болезнями находятся в связи эти разнородные телесные состояния» [там же, с.87]). Большое значение Ф.И. Герцог придавал психогенным факторам: «Сильно потрясающее, – пишет он, – нравственное явление нередко производит душевное расстройство без явственного к тому расположения» [там же, с.49], Приблизительно аналогичных взглядов придерживался врач Т.С. Иллинский (первая половина XIX в). Для него неотделимы расстройства умственной и соматической деятельности, а организм, считал он надо рассматривать не как механический комплекс, но с точки зрения его целостности и взаимосвязи с окружающей средой. Так рассматривая многочисленные внешние факторы, приводящие к появлению или обострению психических заболеваний, он среди них рассматривает и такой фактор как телосложение. По его мнению, оно играет важную роль при всех заболеваниях, в том числе и психических. Этот взгляд обосновывается автором, следующим образом: «душа проявляется во внешности не иначе, как через материальное посредство, потому-то различное свойство организма явственно отражается и в проявлениях души, и, следовательно, телосложение не может оставаться без большого влияния на характер душевных болезней» [там же с. 58]. Врач А.Н. Пушкарев, в это же время, (следуя за Якоби и Гейнротом), предлагал выделять не только душевные и телесные заболевания, но и группу телесно-душевных. Он писал в 1848 году: «Можно подумать, будто врачи, приняв в человеке две стороны – духовную и телесную – и, согласившись, что каждая из них порознь может быть поражена болезнью, как бы размежевались, сказав при расставании друг другу: станем обрабатывать эти две соседние области; каждый из нас пусть выберет любую, с условием однако же, выбравши одну из них, ни в коем случае не общаться с соседом…»[там же, с. 76]. В то же время, необходимо отметить, что эти взгляды были подвергнуты критике, в которой утверждалось, что все психические расстройства зависят от болезней тела и все они могут называться телесно-душевными болезнями, поскольку невозможно найти чисто телесную болезнь, которая бы не действовала на разум, волю, «на правильность явлений души» и, тем самым «не заслуживала бы титула болезни душевно-телесной» [там же, с.79]. Врач М.Скиадан (конец XVIIIb) также разделял мысль о тесной взаимосвязи психического и телесного, обращал внимание на то, что эта взаимосвязь осуществляется посредством нервов, впервые в истории науки указал внимание на кору головного мозга как на орган высших психических процессов [2]. Таким образом, принцип единства души и тела, психического и телесного постепенно завоевывал все больше приверженцев и защитников, находивших весомые, подкрепленные научной практикой аргументы в его пользу. Однако, несмотря на все находки, догадки и ценные мысли, касающиеся сложных взаимоотношений между внутренним и внешним при психических и органических нарушениях, существовавший веками механистический взгляд на заболевание и на больного не позволяли в полной мере сформировать и развивать новый подход. Лечение все еще осуществлялось на так называемой «органической» основе. Только в конце XIX начале XX века, когда широкое распространение получили идеи Сеченова, И.П. Павлова, З. Фрейда, У. Кеннона, когда были сделаны крупные открытия в нейроанатомии и нейрофизиологии и были даны точные описания умственных расстройств, их развитие получило психологическое понимание. Литература: 1.Ананьев Б.Г. Очерки истории русской психологии XVIII XIX веков. М. Госполитиздат. 1947. 168с. 2.Гурова Р.Г. Вопросы психологии в трудах физиологов XVIII века. / Очерки по истории русской психологии. М. МГУ. 1957. С.252-272. 3.Лабунская В.А. Экспрессия человека: общение и межличностное познание. Ростов-на-Дону: Феникс. 1999. 592с. 4.Лаэртский Диоген. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М. Мысль. 1979. С.110-113. 5.Лосев А.Ф. История античной эстетики. М. Наука. 1975. с. 330-352. 6.Соколов М.В. Психологические воззрения в древней Руси /Очерки по истории русской психологии. М. МГУ. 1957. С.3-102. 7.Федотов Д.Д. Очерки по истории отечественной психиатрии (вторая половина XVIII и первая половина XIX века). М. 1957. Т.1. 320.с. 8.Философский энциклопедический словарь. М. Советская энциклопедия. 1983. С.86. 9.Шептулин А.П. Система категорий диалектики. М. Наука. 1967. С.275-296. 10.Шумилин Е.А. Русские предшественники И.М. Сеченова / Очерки по истории русской психологии. М. МГУ. 1957. С.272-367. 11.Экман П. Психология лжи. СПб. Питер. 1999. 269с. 12. Ясперс К. Общая психопатология. М. Практика. 1997. с 277-284. 13.Wittkover E.D., Warnes H. Historical survey of psychosomatic medicine // Бессознательное: Природа, функции, методы исследования / Под ред. А.С. Прангишвили, А.Е. Шерозия, Ф.В. Бассина. В 4-х т.т. Т. 2. Тбилиси. Мецниереба. 1978. С. 239-249.
Автор: Михайлова Галина Викторовна
Вход на сайт
Новые лица
-
Попкова Наталья Владимировна
Город: Нижний Новгород
подробнее...
-
Минченок Даниил Фёдорович
Город: Санкт-Петербург
подробнее...
-
Богданова Галина Николаевна
Город: Белгород
подробнее...
2014 © Справочник Психологи России. Соглашение о конфиденциальности | Правила